Третья древняя, или И один в поле… - Борис Николаевич Григорьев
Его шансы значительно повысились, когда он получил шведское подданство и устроился в Королевскую оперу рабочим сцены. Инспектор и руководитель работ театра Вестерберг сразу заметил «Фауста» и, обнаружив в беседе лёгкий иностранный акцент, поинтересовался, откуда тот прибыл, и был сильно удивлён ответом: из Китая. С лёгкой руки инспектора нелегал получил кличку «Китаец». Работу свою «Китаец» исполнял хорошо, он легко влился в рабочий коллектив и пользовался в нём, благодаря силе, мягкому характеру и приятным манерам, заслуженным вниманием.
Однажды к «Фаусту» за сценой подошла красивая и хорошо одетая женщина.
— Ты и вправду из Китая? — поинтересовалась она.
— Да, — подтвердил он.
— Интересно, — сказала она нараспев, открыто любуясь его высокой спортивной фигурой. — Девушки, наверное, преследуют тебя на каждом шагу.
— Да уж не без этого! — с задором ответил он.
— Меня зовут Лайла. Лайла Андерссон.
— Очень приятно. Карл-Улоф Свенссон, — подчёркнуто официально представился он и сделал поклон.
— Я пою сегодня в «Фаусте» арию Маргариты. Знаешь о Фаусте?
— Да, да, конечно. — Ответ нашёлся не сразу, отметил он с досадой.
— Приглашаю на представление. Придёшь?
— Постараюсь.
Но на «Фауста» он идти не захотел. Если бы его спросили, почему, он бы не знал, что ответить.
Скоро его вызвали на встречу, и оперработник местной легальной резидентуры был приятно удивлён тем, что нелегалу достаточно быстро и почти безболезненно удалось легализоваться в Швеции. Было ясно, что «Фауст» успешно справился с поставленной на данном этапе задачей, и Центр готов был приступить к организации в шведском королевстве полноценной нелегальной резидентуры.
И тут что-то внутри его сломалось.
Началось с того, что при поездке в центр города он обратил внимание на мужчину неопределённого возраста, пристально наблюдавшего за ним. Когда он вошёл в магазин подобрать себе пару носков и галстук, незнакомец последовал за ним, время от времени бросая на него взгляд. При возвращении на своей «Веспе» домой, он заметил, что какое-то время его сопровождал чёрный «сааб», правда, исчезнувший при последнем повороте к дому. Он понимал, что и незнакомец, и «сааб» могли случайно оказаться на маршруте его следования, но неприятный осадок остался.
При выходе из квартиры он стал теперь ставить ловушки для фиксации возможных посещений в его отсутствие сотрудников контрразведки. Он склеивал волосом край входной двери с рамой или оставлял свою сумку не застёгнутой на определённое число зубчиков змейки. Результаты оказались негативными, и он на какое-то время успокоился. Но каково его было удивление, когда однажды на подходе к Королевской опере он снова обнаружил незнакомца из магазина мужской одежды. Стараясь не подавать вида, он спокойно прошёл в служебный вход театра, но почувствовал, как вспотела спина, и сильно застучало сердце.
«Ничего страшного, даже если это и СЭПО», — говорил он себе, вернувшись с работы домой. — «Пусть проверяют. Я не совершил ничего противозаконного, и у меня нет никаких уликовых материалов, свидетельствующих о моей принадлежности к советской разведке, кроме радиоприёмника, на котором я принимаю телеграммы Центра. Но у кого нет сейчас радиоприёмника в доме?».
А ночью ему приснилась тётя Агнета. Она стояла перед ним и кричала, указывая на него пальцем: «Держите его! Он шпион КГБ!» Проснувшись весь в поту, он уже больше не мог уснуть в эту ночь. Он провёл всё утро в прострации и обнаружил, что опоздал на работу. Это его почему-то не расстроило. Он оделся, пошёл в ближайший «Сюстембулагет»[1], купил там бутылку «аквавита», сел у окна и стал пить. Так он просидел до вечера. А потом лёг спать.
На следующий день инспектор Вестерберг нашёл «Фауста» за работой, поинтересовался о причинах невыхода на работу и узнав, что тот недомогал, твёрдо и внушительно сказал:
— Следующий раз имей в виду, Свенссон, если заболеешь, иди к врачу и получи справку об освобождении от работы. Понял?
— Понял.
— Ну, тогда всего хорошего.
Он понимал: что-то нужно было делать, чтобы побороть страх, пока он не овладел им полностью. Пытаясь выявить за собой слежку, он смонтировал на «Веспе» другое, более удобное зеркало заднего обзора. Для проверки он придумывал маршруты проверки, отличные от его поездок на работу. Результаты оказались вполне удовлетворительными, подозрительных машин за собой он вроде не фиксировал. Но как только он пешком выходил в город или наблюдал из окна квартиры за проходящими мимо прохожими, подозрения возвращались снова. Свой страх он начал гасить «аквавитом». Это помогало на какой-то момент, но не мог же он всё время находиться под градусами!
Потом он пропустил очередную встречу с оперработником из посольства. Вышел он на явку только через месяц по постоянным условиям связи, вступавшим в силу после срыва очередной встречи. Уже знакомый оперработник сразу обратил на болезненный вид нелегала, и тот был вынужден во всём признаться. Оперработник ограничился советом «завязать» со спиртным и «взять себя в руки». «Фауст», подобно провинившемуся школьнику, дал обещание, что «этого больше не будет».
Возвратившись домой, он обнаружил, что сигнал на входной двери, который он выставлял каждый раз при выходе из дома, отсутствовал. Его снова стали одолевать сомнения, хотя и промелькнула мысль о том, не выставить сигнал он мог и по забывчивости. Одним словом, спокойствия и уверенности это ему не прибавило.
В это время в прессе и по радио появились сообщения об арестах шведов, сотрудничавших с советской разведкой, и в стране развернулась настоящая кампания шпиономании. Он замкнулся в себе и возобновил свои опыты с «аквавитом». Время от времени его навещали члены семьи Свенссонов, они тоже заметили, что Карл-Улоф серьёзно изменился, и постарались продемонстрировать свою поддержку, но он и их стал подозревать в сотрудничестве с контрразведкой, а на их заботу и внимание отвечал либо молчанием, либо сухими выражениями благодарности.
Скоро его снова вызвали на встречу, чтобы ещё раз убедиться в состоянии нелегала. «Фауст» рассказал, что находится под постоянным наблюдением СЭПО, и что его в любой момент могут арестовать. Он стал пугать арестом и оперработника, так самонадеянно вступившим с ним в контакт. Стало окончательно ясно, что ситуация с «Фаустом» начала выходить из-под контроля, нелегал заболел манией преследования, и ему было предложено выйти на явку в Финляндии для встречи со знакомым ему оперработником Центра. После того как нелегал явку в Финляндии игнорировал, Центр признал, что ситуация с нелегалом стала опасной, и командировал в Стокгольм бывшего его куратора Александра Ивановича.
Куратор перехватил «Фауста» у его дома в Эншеде и тут же предложил ему возвратиться на родину через территорию Финляндии,
